Великан Калгама и его друзья - Семченко Николай (читать книги без регистрации txt) 📗

Впрочем, к Хондори-чако это вроде как не относилось. Для Калгамы он был врагом, и его надо было победить. Во что бы то ни стало!

Бусяку, спеленатый в рыбью кожу, поначалу надеялся разорвать её, но это у него не получилось. Очень уж крепко связал его великан! Хондори-чако перестал рычать и даже присмирел, но это была обманчивая покорность: на самом деле он обдумывал, как обвести Калгаму вокруг пальца.

– Задыхаюсь! – прохрипел Хондори-чако. – Все говорят: ты, Калгама, добрый. Вовсе нет! Я повергнут тобой, обессилел, весь в твоей власти. Если ты добрый, то должен быть милосердным к павшим. А может, ты меня всё ещё боишься?

– Если бы боялся, не вышел на битву с тобой, – ответил великан.

– Ничего, не задохнёшься! – сказала Фудин. – До тех пор, пока кочоа цел, смерть тебе не грозит.

– Отказываете в последнем желании? У, какие вы! – заканючил хитрый Хондори-чако. – Как-то не по-человечески это. Всего и прошу: дайте всласть подышать! Воздуха жалко, что ли?

– Не жалко, – отозвался великан. – Так и быть, сделаю дырочку в полотне…

– Нет! – воскликнула Фудин. – Не сочувствуй ему! Бусяку никого в жизни не жалел. Он в эту дырочку засунет клык – раздерёт рыбью кожу. Как бы не обхитрил нас!

– Женщины молчат, когда мужчины разговаривают, – сказал бусяку. – Где это видано, чтобы жена перечила мужу?

– Я советую, – уточнила Фудин. – Не ополчай Калгаму против меня. Ничего у тебя не получится, так и знай!

– Сердца нет у тебя, Фудин, – притворно вздохнул Хондори-чако. – А я верил: ты добрая, славная… Только кажешься такой, эх!

Калгама не знал, что ему и делать: с одной стороны, Фудин вроде как права и надо её послушаться, а с другой – бусяку казался ему смиренным, не опасным. Поверженный враг иногда вызывает жалость, а великан был великодушным и отходчивым. Он решил: ничего страшного не случится, если Хондори-чако вдохнёт свежего воздуха.

Как ни отговаривала Фудин, а великан всё-таки прорезал ножом отверстие в полотне. Хондори-чако жадно вдохнул воздух, задышал полной грудью, да так часто и старательно, будто у него не лёгкие, а пылесос. Мусор, лежавший на полу, взвился и мохнатым серым комом налип на губы бусяку.

– Помогите, – просипел Хондори-чако. – Кабы лапы были не спеленаты, сам бы мусор смахнул…

– Э, хитрый какой! – воскликнула Фудин. – Сначала – подышать, потом – лапы развязать… Не держи нас за простаков.

– Всего-то и прошу: сними сор, он в глотку лезет, задыхаюсь, кха-кха! – раскашлялся Хондори-чако.

Пожалела его Фудин, протянула руку, чтобы убрать налипший мусор, а бусяку изловчился и вцепился клыками в её ладонь. Женщина охнула, закричала от боли, попробовала вытащить пальцы из пасти чудовища, но тот хватку не ослабил.

Калгама бросился выручать жену. Однако бусяку угрожающе рыкнул и ещё крепче стиснул челюсти, одно движение – и перекусит запястье Фудин. Бледная – ни кровинки в лице, она замерла от боли и страха – казалось, превратилась в статую. Великан понимал: если он попытается разжать пасть Хондори-чако, то, неровен час, злодей успеет повредить руку его жены. Но и просто смотреть на её мучения и ждать, чем всё закончится, он тоже не мог.

Великан решил: во что бы то ни стало нужно заставить бусяку заговорить. Тогда он поневоле, пусть на какую-то секунду, выпустит ладонь Фудин, и тут уж не зевай – успей оттолкнуть жену в сторону, подальше от злодея.

– Говори, чего ты хочешь, – сказал Калгама.

Бусяку скосил глазищи на пасть, облепленную мусором: убери, мол, всё это. Но великан сделал вид, что не понял его бессловесного намёка и повторил вопрос. Хондори-чако, однако, свирепо рыкнул и нахмурился.

– Всё равно не понимаю, – пожал плечами Калгама.

Он так сосредоточился на ладошке Фудин, сжатой пастью бусяку, что не заметил: Хондори-чако мало-помалу, двигая лапами, высвободился из веревок. Вдохнув воздуха полной грудью, он обрёл силу, но, хитрый, не выказывал её. Неприметно для великана злодей шевелил ногами, чтобы изнутри расширить скрутку, в которую оказался завёрнутым. И это ему удалось.

– Объясни, что нужно сделать, – попросил великан. – Или ты говорить разучился?

Он понимал: со своими вопросами выглядит довольно глупо, но решил из роли простака не выходить. Бусяку, в конце концов, рассердится и что-нибудь скажет в ответ. «Вот тут-то, – думал Калгама, – отобью Фудин!»

Хондори-чако, прищурившись, жутко и весело взглянул на великана, внезапно разжал челюсть – рука Фудин оказалась на свободе, а сам бусяку в ту же секунду откатился под ноги Калгаме. При этом полотно раскаталось, чертяка подхватился и налетел на опешившего великана.

– Недотёпа! – насмешливо оскалился Хондори-чако. – Голову из-за женщины потерял! Запомни: все неприятности из-за них случаются.

Бусяку зажал Калгаму мёртвой хваткой, но и тот, опомнившись, крепко вцепился в неприятеля. Они не уступали друг другу в силе, а потому топтались на месте, с попеременным успехом бросали один другого на пол, вскакивали и снова с ожесточением схватывались в рукопашной борьбе. Земля дрожала, пыль – коромыслом; всё, что попадало под ноги, разлеталось вдребезги.

У Хондори-чако была одна неприятная особенность. Когда он злился, его дыхание становилось зловонным: в желудке будто разбивалась тысяча протухших куриных яиц – смрадный дух сероводорода потоком вырывался из пасти, отравляя всё вокруг. Калгама не смог выдержать этой вонищи – и отшатнулся от бусяку, прикрывая нос рукавом.

Злодей воспользовался заминкой великана. Он подставил подножку и резко дернул Калгаму на себя – богатырь повалился, а бусяку с торжествующим воплем прижал его лопатки к полу.

– Вот и всё, – прошипел он, нацелив клыки на шею великана. – Твоя песня спета! Прокушу горло, напьюсь свежей кровушки. Ох, разгорячился я – жажда мучает…

Услышав это, Фудин заметалась по пещере, но ничего такого, чем можно было бы огреть бусяку, под руки не попадалось. И тогда, забыв о страхе, она принялась молотить кулачками по спине Хондори-чако. На того это не произвело никакого впечатления. Разве что он небрежно передёрнул плечами и злорадно ощерился:

– А! Тебе нравится массаж делать? Погоди. Вот покончу с великанишкой, займёмся массажем, – и оглушительно захохотал. Так уж ему понравилась собственная шутка.

Фудин в отчаянии заколотила его ещё сильнее.

Калгама, стиснутый Хондори-чако, не мог пошевелить ни руками, ни ногами. Однако когда бусяку отвлёкся на разговор с Фудин, он приноровился и что есть силы ударил головой в челюсть врага. Тот от потрясения прикусил язык и ослабил хватку. Этого оказалось достаточно, чтобы сбросить Хондори-чако и вскочить.

Всё бы хорошо, но Фудин не успела отбежать на безопасное расстояние, и бусяку схватил её. Прикрываясь женщиной, как щитом, он свирепо оскалился и зашипел:

– Женщина, ты не достанешься никому! На ногу встану – руку оторву.

Но только он наступил лапищей на ступню Фудин, как раздался грохот: обломки, накиданные у выхода, разлетелись, а дверь соскочила с петель. В проём ввалился медведь и, не дав бусяку опомниться, поднялся на дыбы и двинулся к нему. Мышь и щука соскользнули с его загривка и шлёпнулись на пол. А сорока, влетевшая вслед за медведем, стремглав понеслась к Хондори-чако и клюнула его в глаз – и раз, и другой. Тот выпустил Фудин и заприпрыгивал от боли:

– Что ты, подлая птица, наделала? Света белого не вижу!

– Век бы свет белый тебя не видел, – ответствовала раздухарившаяся сорока. – Твоя сестра Амбакта лопнула как пузырь, теперь твой черёд настал…

– Врёшь ты про Амбакту! – не поверил бусяку.

– Настоящая сорока что видит, о том и говорит, – зачастила белобокая. – Даром, что нас трещотками обзывают – не пустомели мы какие-нибудь.

Щука, между тем, выплюнула кочоа. Он подкатился к ногам Калгамы. Великан поднял его и крепко стиснул – так он обычно даже камень раскалывал, что уж об орехах говорить. Но кочоа – крепкий. Кто не знает, стоит заметить: внешне маньчжурский орех напоминает грецкий, но в отличие от него его скорлупа очень прочная. Чем только порой не колотишь, а никак не раскалывается!